Прически и укладки

Всем известная картина Ярошенко "Всюду жизнь" показывает нам еще очень наивное переоборудование пассажирского вагона четвертого класса под арестантский груз: все оставлено, как есть, и арестанты едут прически и укладки просто люди, только поставлены на окнах двусторонние решетки. Вагоны эти еще долго бегали прически и укладки русским дорогам, некоторые помнят, как их и в 1927 году этапировали в таких именно, только разделив мужчин и женщин. С другой стороны эсер Трушин вспоминает, что он и при царе уже этапировался в "столыпине", только прически и укладки их, опять-таки по крыловским временам, шесть человек в купе.

Вероятно, вагон этот действительно пошел по рельсам первый раз прически и укладки Столыпине, то есть, до 1911-го года - и по общему кадетско-революционному ожесточению прилепили к нему это название. Однако по-настоящему этот прически и укладки был излюблен лишь в 20-е годы, а нашел всеобщее и исключительное применение - с 1930-го года, когда все в нашей жизни становилось единообразным, и поэтому справедливей бы было назвать его не Столыпиным, а прически и укладки. Столыпин - это обыкновенный купированный вагон, только из девяти купе пять, отведенные арестантам (и здесь, как всюду коса прически на Архипелаге, половина идет на обслугу!), отделены от коридора прически и укладки сплошной перегородкой, а решеткой, обнажающей купе для просмотра.

Решетка прически и укладки - косые перекрещенные прутья, как бывает в станционных садиках.

Она идет на всю высоту вагона, доверху, ирокез прическа и оттого нет багажных чердачков из купе над коридором. Окна коридорной стороны - обычные, но в таких же косых решетках извне. А в арестантском купе окна нет - лишь подбор прически программа маленький, тоже обрешеченный, слепыш на уровне вторых полок (вот, без окон, и кажется нам вагон как бы багажным).

Дверь в прически и укладки - раздвижная: железная рама, тоже обрешеченная. Все вместе из прически и укладки это очень напоминает зверинец: за сплошной решеткой, на полу и на полках, скрючились какие-то жалкие существа, похожие на человека, и жалобно смотрят красивая прическа на вас, просят пить и есть. Но в звеинце так тесно никогда не скучивают животных. По расчетам вольных инженеров в столыпинском купе могут шестеро сидеть внизу, трое - лежать на средней полке (она соединена как сплошные нары, и оставлен только вырез у двери для лаза вверх и вниз) и двое - лежат на багажных полках вверху.

Если теперь сверх этих одиннадцати затолкать в купе еще одиннадцать (последних под закрываемую дверь надзирательзапихивает уже ногами) - то вот и будет вполне нормальная загрузка арестантского купе. По двое скорчатся, полусидя, на верхних багажных, пятеро лягут на соединенной средней (и это - самые счастливые, места эти берутся с модные короткие прически бою, а если в купе есть блатари, то именно они лежат там), на низ же остается тринадцать прически и укладки: по пять сядут на полках, трое в проходе меж их ног. Где-то там, вперемешку с людьми, на людях и под людьми - их вещи. Так со сдавленными поджатыми ногами и сидят сутки за сутками. Нет, это не делается специально, чтобы мучить людей! Осужденный - это трудовой солдат социализма, зачем же его мучить, его надо использовать на строительстве. Но, согласитесь, и не к теще же в гости он едет, не устраивать же его так, чтобы ему с воли завидовали.