Прически с лентами

Если бы во времена массовых п о с а д о к, например в Ленинграде, когда сажали четверть города, люди бы прически с лентами сидели по своим норкам, млея от ужаса при каждом хлопке парадной дверии шагах на улице,- а поняли бы, что терять им уже дальше нечего, и в своих передних бодро бы делали засады по прически с лентами человек с топорами, молотками, кочергами, с чем придется? Ведь заранее известно, что эти ночные картузы не с добрыми прически с лентами идут - так не ошибешься, хрястнув по душегубцу. Или тот воронок с одиноким шофером, оставшийся на улице - угнать его либо скаты проколоть.Оганы быстро бы не досчитались сотрудников и подвижного состава, и несмотря на всю жажду Сталина остановилась бы проклятая машина! Мы истратились в одной безудержной прически с колосками вспышке семнадцатого года, а потом СПЕШИЛИ покориться, С УДОВОЛЬСТВИЕМ покорялись.

(Артур Рэнсом описывает один рабочий митинг в Ярославле в 21 году. Из Москвы от ЦК к рабочим приехали советоваться по существу спора о профсоюзах. Представитель оппозиции Ю.Ларин разъяснял рабочим, что их профсоюз должен быть защитой от администрации, что у них есть завоеванные права, на которые никто не имеет права посягнуть.

Рабочие прически с лентами совершенно равнодушно, просто прически с лентами ПОНИМАЯ, от кого еще нужна им защита и зачем еще нужны им права. Когда же выступил представитель генеральной линии и клял рабочих за их разболтанность и лень, и требовал жертв, сверхурочной бесплатной работы, ограничений в пище, армейского подчинения заводской администрации - это вызывало восторг минтинга и аплодисменты). Арест состоит из мелких околичностей, многочисленных пустяков - и ни из-за какого в отдельности как будто нет смысла спорить (когда мысли арестованного вьются вокруг великого вопроса: "За что?!") - а все-то вместе эти околичности неминуемо и складываются в арест. Да мало ли что бывает на душе у свеже-арестованного! Там могут быть чувства, которые мы и не заподозрим. Когда арестовали в 1921 году 19-летнюю Евгению Дояренко, и три молодых чекиста рылись в ее постели, в ее комоде с бельем, она оставалась спокойна: ничего нет, ничего и не найдут.